Новые идеи

Помню, я проходил восстановительное лечение после проблем с потреблением алкоголя в день на душу населения. Из-за этих приключений оказался в некотором ступоре. Или кризисе. Оно всё на одно лицо, когда плохо. Проще говоря, не было у меня ни одной идеи, о чём можно было бы рассказать простому человеку. Вот вроде и вертится что-то на языке, а конкретно сказать не можешь. Это как в большом новом магазине — и что-то купить надо, и не знаешь что.

Хоть голова и не работала как раньше, но остатки здравого смысла еще остались. Решил я друзьям своим закадычным позвонить, спросить, что они думают.

Звоню одному. Поднимает он трубку. И вот что я слышу:

— Алло.

— Алло.

— Привет, у меня к тебе маленький соцопрос. У меня тут кончились идеи для рассказов, не подскажешь какую-нибудь идею, или смешную историю?

— Чего, не понял?

— Я говорю, идеи мне нужны для рассказов.

— Слушай, говори яснее, а то я занят тут.

— Чем ты занят?

— Да работы по горло, а завтра все нужно уже в готовом виде представить. Аврал просто.

— Я понимаю. Я не прошу у тебя получасовой консультации, я спросил только про какую-нибудь идею или смешной случай.

— Давай завтра позвони, или как-нибудь позже. Я чертовски занят, ничего не соображаю.

— И совсем никаких идей для рассказа?

— Идеи? Не знаю. Напиши о том, как трудно быть студентом, и работать одновременно.

— Нет, это не идея, и даже не смешная история.

— Ну, напиши, как-нибудь обыграв ситуацию. Я знаю, ты можешь. Все, пока!

— Давай, до встречи.

А дальше только короткие гудки согласились со мной разговаривать.

Положил я трубку на рычажки аппарата. И как-то двояко я себя почувствовал. С одной стороны, человек, вот, делом занимается, работает. А я сижу тут, бездельничаю, до людей добадываюсь почем зря. Если не сказать хуже. Но, с другой стороны, он работает как проклятый до помутнения в сознании, а я отдыхаю, особо не напрягаюсь. Веду интеллектуальные войны с самим собой и обществом. Бросил я это все, пошел на улицу, погулять, посмотреть, что происходит в мире.

Иду, значит, по переулку, осматриваюсь, ищу что-нибудь новое в давно знакомых пейзажах. Что может быть интересного? Люди спешат по делам из одной точки в другую. Транспорт везет этих людей быстрей и быстрей. Цветут деревья, чтобы выделять кислород, и забирать углекислый газ. Все довольно обычно. Или я не настроился на волну особого восприятия окружающего.

Наверно, все-таки не настроился я еще. Не проснулся. Потому что пропустил момент, когда на расстоянии вытянутой руки от меня появилась подруга, которую я очень хорошо знал. И я знал, что язык у нее подвешен, будь здоров, на болтовню ни о чем. Но, можно, же использовать это в своих целях, подумал я. И решил попробовать.

— Привет, — начал я.

— Привет, как дела? — ответила она, и ее роковые, черные глаза засветились.

— Да неплохо, а у тебя?

— Отлично! Что тут делаешь? — настиг меня неожиданный вопрос.

— В смысле? — нахмурил я брови.

— Ну, ты же известный домосед и затворник, а вот вышел на улицу, и видимо, никуда конкретно не идешь.

— Да, — согласился я, — вышел на улицу посмотреть на мир, поискать новых идей для рассказов. Может, у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Идеи? Да, есть. А может тебе лучше анекдот рассказать?

— Нет, мне анекдоты не нужны триста лет. Давай рассказывай смешные истории из своей жизни. Если есть.

— Ой, да, их много.

— Выкладывай.

Она наморщила лоб.

— Нууу, дай-ка подумать. Хм. А, вот! Был однажды смешной случай. У моей подруги как-то расстегнулся случайно лифчик в институте. Ну, она и говорит: пойдем в туалет — надо его поправить и застегнуть. Пошли мы вместе в туалет. Заходим, смотрим, а там пацаны стоят, курят. Она как наорала на них. Вот, да. Смешно так было.

И тут она залилась истерическим смехом от поразительной истории, смысл которой знала она сама и та ее подруга, и даже если бы очень хотела, и жизнь ее зависела от этого, все равно не смогла бы рассказать ее понятно. Я стоял и улыбался из вежливости и осторожности, зная, какая последует реакция, если ничего не делать.

— Смешно? Тебе понравилось? — спросила она.

— Да, я, пожалуй, напишу об этом рассказец. «Конфуз в клозете» — будет называться, — поддерживал я беседу.

— Ха-ха, да, интересное название. А вот еще смешная история.

От этих слов я напрягся. Она продолжала:

— Как-то три года назад, я пыталась уговорить сестру пойти на море. А она все не хотела. Так вот я ее два часа уговаривала. Она, наконец, согласилась. Ну, мы еще собирались долго — пока накрасились, пока оделись, все взяли что нужно. Вышли из дома, и когда до пляжа, то было уже шесть вечера, и мы окончательно передумали загорать или купаться на этом пляже. Ты представляешь?

Я стоял парализованный от бесконечной глупости, и уверенности в то, что это смешно. Но что поделать, сам попросил — слушай. Жизнь длинная, еще столько бреда наслушаешься.

Наконец мне стало совсем скучно и тоскливо, и я понял, что нужно двигать домой, или в любое другое место, где нет людей. Но для начала нужно было избавиться от моей собеседницы, которая разошлась окончательно.

— Слушай, — говорю я, — мне пора. Нужно пообедать. Вечером важная встреча с … с двоюродным дядей, которого я не видел пять лет, он приехал с Камчатки, остановился в гостинице, позвонил и назначил встречу в забегаловке…

— Ой, да, конечно, иди. Родственники — это святое. Передай ему привет от меня!

— Хорошо, обязательно.

Фух! Отвязался, наконец. Надо заканчивать ходить по улицам без цели. Передвигаться только из одной точки в другую. Быстро. Скрытно. Ни на кого не смотреть, ни с кем не здороваться. Одеваться во все черное. Черные штаны, черные толстовки с черными капюшонами на голове. Черные очки. Боготворить Человека в футляре за его мудрость. Значит, боготворить и Чехова. Нет, это уже перебор. В этом городе все жители боготворят Чехова. Нужно не предавать этого замечательного человека…

С подобными мыслями я вернулся домой. Пообедал тем, что было в холодильнике, и завалился на диван. Нет, говорю себе, смотря в потолок, нужно бросать всю эту писательскую фигню. Идеи, истории… Все и так уже написано, что ты надеешься привнести нового? Лучше встань, и пойди, устройся на настоящую работу.

Вдруг позвонили в дверь. Я встал и подошел к двери.

— Кто там?

— Это Вано, твой старый друг.

Я открыл, это был и, правда, он — мой старый друг. Проходя в единственную в квартире комнату, я спросил его:

— Чего пришел?

— Да так, ничего. Просто зависнуть у тебя, потусоваться. Ты же не занят?

— Нисколько.

— Ну вот. Может по пивку?

— Давай, — согласился я.

Мы взяли пару бутылок темного пива, и вернулись обратно в квартиру. Вано осмотревшись, спросил:

— Так и чем ты сейчас занимаешься?

— Сейчас? Видишь, ничем.

— Ты понял, о чем я, засранец. Вообще чем занимаешься. Пишешь?

— Я решил бросить, потому что у меня нет идей.

— Я помню, ты обещал бросить пить, но что-то не спешишь с исполнением.

— Да ну все к чертовой матери. Моя голова пуста так же, как и бумажник. Куда ни глянь, кого не спроси — нигде ничего нет. Никто ничего не знает, и не может сказать, что было бы интересно.

— Что, никто не может вспомнить ничего хорошего?

— Абсолютно. Все либо заняты, либо несут какую-то ересь. В мире кончились свежие идеи.

— Хм, вот это да.

Мы сидели в тишине, и пили пиво.

— Слушай, — сказал Вано, — а что если тебе написать рассказ про это.

— Про что?

— Ну, вот про это все. Про то, что у людей больше нет свежих, новых идей, которые всегда двигали общество вперед. Что, под креативностью скрывается бездуховность, под безыдейностью свободомыслие. Напиши, что из-за стремления сделать карьеру, люди теряют себя и свое будущее. Напиши, ты же чертов художник пера. Творческая личность, грёбаный созерцатель мира.

Вано допил свое пиво, встал и, повернувшись ко мне, сказал:

— Понял?

Я кивнул.

— Ну вот, а говорил что идей у него нет. Открой глаза, и смотри внимательней. Я пойду в паб. Ты будешь там?

Я снова кивнул.

— Отлично, значит там и свидимся.

Он ушел. Я встал и подошел к окну. Через пару секунд он вышел из подъезда и пошел вниз по улице своей неуклюжей походкой. Я остался у окна, и смотрел, как мимо проходят люди. Сгорбившись, они шли быстро, из одной точки в другую. Надев очки, они смотрели прямо перед собой, не замечая никого, но и не сталкивались друг с другом.

Я понял, что прятаться мне больше не было смысла: никто никому и так не был нужен.